Что объединяет перевод поэзии и перевод философских трактатов

С чем можно сравнить перевод поэтических произведений по уровню сложности и по замене семантических полей? Вы не поверите, но как показал анализ киевского бюро переводов, перевод поэзии можно сравнить с переводом философских трактатов и рассуждений.

Перевод поэтических произведений - это такой тип перевода, который должен больше передавать остроумие, особенно если говорить о немецком романтизме, от Гердера до Гете, от Шиллера до Новалиса, а если говорить еще о более позднем периоде, то от Гумбольдта и Шлейермахера, и переходя уже к нашим дням - Бенджамин и Розенцвейг.

На самом деле поэзия представляет значительную сложность при передаче единства чувств и созвучия, смыслового значения слова и материальной формы.

А вот при переводе философских произведений, которые, в основном, относятся к нашему времени, раскрываются трудности другого порядка и, в каком-то смысле, довольно сложные в том плане, что внезапно появляется значение в результате разделения семантических полей, которые не совсем одинаково накладываются при переводе с одного языка на другой. И вершина айсберга при преодолении этих трудностей заключается в так называемых словах-хозяевах, или как их еще называют Grundworter, которые иногда применяет переводчик, пытаясь переводить слово за словом, и когда одно и то же слово в переводе получает фиксированное значение как и в оригинале.

Но подобная ситуация имеет свои ограничения, в том плане, что эти знаменитые слова-хозяева, Vorstellung, Aufhebung, Dasein, Ereignis и т.д., уже сами по себе содержат длинный контекст  или же отражающие контекстуальные значения, не говоря о межтекстуальных феноменах, которые скрываются даже в рамках одного слова.

Межконтекстуальность, которая иной раз тянет за собой такие переводческие приемы как реприза или другие трансформации, скрывает отказ от использования другими авторами такой же традиции или противоположной мысли.

И не только семантические поля не накладываются одно на другое, но и синтаксис не имеет эквивалентов, обороты в предложениях не передают такое же культурное наследие. А что уже говорить о дополнительных значениях, которые наполовину скрыты в денотативных значениях, которые в свою очередь лучше всего отражаются в словарном составе исходного языка и которые, как бы, парят над поверхностью произведения между знаками, фразами, короткими или длинными последовательностями значений?!

Именно в этой неоднородной среде, где должен функционировать переведенный текст, и рождается то, что называют непереводимостью. Что же касается философских текстов, вооруженных суровыми семантическими структурами, то переводческий парадокс тут сводится к открытости и даже к наготе. Так логик Куайн, в своей аналитической философии английского языка, говорит об идее соответствия как о чем-то мало реальном без точного соответствия двух текстов.

Дилемма заключается в следующем: два текста, текст оригинала и текст перевода, при условии качественно выполненного перевода, должны оцениваться за счет третьего несуществующего текста. На самом деле проблема заключается в том, что при переводе, как устном, так и письменном, нужно сказать одно и то же, или притвориться, что Вы говорите одно и то же, абсолютно разными способами.