Двуязычие– это хорошо, однако носитель одного языка не должен впадать в отчаяние.
Изучать другой язык – это чудесно. Возможно, Вы не совсем понимаете гипотезу Сепира-Уорфа – весьма научно-фантастическое название, которое лингвисты присвоили идее о том, что слова, которые мы используем, определяют то, о чем мы думаем. Однако понимание, что у французов есть "счастливое утро" вместо валяния в кровати до полудня, а на языке фарси часть Вас, которая после неудачных отношений "разбита" - это не сердце, а кишка, дает Вам уровень понимания быта и обычаев в культуре, который невозможно достичь другими способами.
Ученые также утверждают, что изучение языков полезно для нашего языка. Данные, приведенные на этой неделе в "Неврологическом вестнике", показывают, что умение общаться более чем на одном языке улучшает восприятие. Лежек Борисевич, ректор Кембриджского университета с польскими корнями, сообщил этой газете, что это дало ему "значительные преимущества". Он верит, что школьники необходимо поощрять "стать настолько двуязычными, насколько это вообще возможно".
Истории, которые Вам следует прочесть, в одном очень интересном письме
Я чистосердечно соглашусь. Дети, которых вырастили двуязычными, действительно счастливчики. Однако для всех остальных существует понятие того, что одноязычие может стать препятствием на пути к интеллектуальному развитию, пока Вы хотя бы немного находитесь под влиянием идеи другого языка. Моя первая мысль об этом была сформирована под влиянием моей сестры, которая пыталась переубедить меня, что французский язык – это просто английский наоборот: наш «пес» для них «бог» («dog» и «god» в оригинале – прим. перев.)и наоборот. Я также верил, что в мире так много языков, что просто неся бред, я скажу что-то важное на одном из них
Последняя мысль, наверное, появилась под впечатлением от моего папы, который, будучи иранцем, часто выдавал какие-то дивные звуки в трубку во время разговора по телефону. За эти годы я и мои родные научились узнавать несколько слов. Первое – «tarjimmykonee», второе – «azbezutumkay». Мы повторяли из как магические заклинания, однако они означали для нас столько же, сколько и "абракадабра". Однако мы знали, что они для чего-то использовались и это делало их более мощными для нас.
Когда я узнал, что на самом деле означали эти слова, я понял, как сильно наши уши привыкли к английскому языку, изменили их: "tavajoh mikonee" буквально означали «Вы внимательны?»- наверное, их лучше перевести как «Вы меня слушаете?». «Arz be hozuretan ke» означали, и это было неповторимо, «доношу до вашего сведения, что…» - очень формальное старомодное выражение, которое можно выразить как «Если бы я мог просто сказать…»
Повзрослев, я еще больше расстроился, что мир понимания этого языка был для меня закрыт. Я знал, что родители могли передавать язык своим детям, это, казалось, было таким же естественным, как и передача из поколения в поколение цвета волос или формы носа. Однако мне это было не дано. "Почему Вы не научили нас фарси?" - вздыхал я. Ответы "У меня не было времени" и "Ваша мама на этом языке не разговаривала" казались тогда жалкими, но стали понятны со временем: он постоянно работал в полностью англоязычной среде, понимая, что мне не будет с кем практиковаться, кроме него. Да и в конце-концов, никто никогда не говорил о "родительском языке".
Когда мне было 12 или 13, то я пытался выучить фарси самостоятельно, имея кассеты "Лингвафон" и книги с упражнениями. Часть пути я пробивался через дивный алфавит, однако мне хватало дисциплинированности – кто будет учиться в таком возрасте без одноклассников, учителей, и вообще без кого-то, кто мог выругать за незаконченное домашнее задание? Когда я поступил в университет, то понял, что выбор должен быть только один. Если я постоянно был в режиме ежедневных лекций, грамматических упражнений, я, наверное, наконец то овладел бы языком. Поэтому я перестал изучать историю, поменял факультет и начал получать образование в сфере арабского и персидского языков.
Последующие три года были абсолютно великолепны, хотя не всегда все было так хорошо. Однако я понимал, что "чувственный период" в овладении языком длиться достаточно долго. Я никогда не был двуязычным, тем более - для носителя языка. Мое увлечение тем, как "работают" языки, которое вытекало из того чувства "замкнутости" от меня мира моего отца, превратилось в любовь к лингвистике.
Именно поэтому, даже если призыв Борисевича прошел мимо ушей, исследование языка весьма значительно обогатило мою жизнь. Я могу лишь повторить его мысль – если у Вас есть возможность изучать, а еще лучше, перейти на другой язык, то хватайтесь за нее двумя руками.